Максиму (имя изменено) 41 год. В детстве ему, как и многим мальчишкам, хотелось быть крутым — громким, дерзким и пьяным. Ресурсы были: хорошая семья, богатые родители, много друзей.

Большую часть жизни Максим провёл в больницах, на реабилитациях и в тюрьмах. 23 года он употреблял наркотики, иногда кололся по десять раз в сутки. У мужчины было 35 операций. Сейчас он борется с ВИЧ, тромбофлебитом и астмой, вынужден носить закрытую одежду даже в жару, чтобы никто не видел гематомы, оставшиеся от игл. Он не растит родную десятилетнюю дочь, потерял здоровье, много денег, сбежал от воспоминаний из родного города.

Около четырёх лет Максим живёт в трезвости с любимой женщиной и посещает сообщество Анонимных наркоманов в Калининграде. Он владеет собственным таксопарком и имеет высшее образование. О преступлениях и наркотиках говорит спокойно и рассудительно — видно, что долго разбирался в себе. Мужчина знает, что многое в жизни упущено, но старается верить, что лучшее — впереди.

"Я считал себя супергероем"

Максим родом из Оренбурга, большую часть жизни провёл там. У него очень состоятельная семья — отец уже в 23 года занимал высокую должность, потом построил карьеру в политике и бизнесе. Мать работала главным бухгалтером в сети магазинов.

Я рос неспокойным ребёнком, семь детских садов поменяли вместе с братом. Брат младше меня на год, мы погодки с ним, он тоже употреблял. Нас переводили, потому что воспитатели об этом просили. Мы хулиганили, не слушались, не соблюдали режим. Бунтарский характер проявлялся с детства. В школу нас отдали в шесть лет, переживали, что мы останемся на второй год.

С пяти лет Максим профессионально занимался плаваньем, в 14 лет он выполнил норматив на звание мастера спорта и на этом бросил. В школе мальчик не был примером для подражания — учился на двойки и тройки.

Учительница литературы и русского языка постоянно зачитывала мои сочинения в других классах, говоря о том, как не надо их писать. Друзей было очень много, я рос, как принято говорить, в достаточно криминальном районе. Мы постоянно общались, были гаражи, сараи, прыжки в снег с крыши.

В 11 лет Максим с друзьями начал собирать бычки, тогда и попробовал курить. В том же возрасте в канализационном коллекторе он впервые выпил вина.

Там тепло было зимой. Мы открывали люк, спускались вниз, курили и пили вино. Если честно, я не помню, где мы брали алкоголь, но откуда-то он у нас был. Это был примерно 90-ый год, всё было доступно, на рынках можно было купить. Мне в 14 лет на вид 23 года давали, я весил 82 килограмма и был достаточно крупный. Тогда как-то и не спрашивали паспорта, не было такого. На тот момент достать сигареты и алкоголь — это не проблема, были бы деньги.

А деньги у Максима были. У родителей не просил — необходимости не было. Его часто ставили дежурным по школьной раздевалке, там он собирал всю мелочь из карманов учащихся.

В 15 лет Максим с друзьями обокрал первую квартиру. "Наверное, хотелось быть крутыми. Мы равнялись на старших", — вспоминает он. После этой кражи были ещё и ещё.

Я приходил в магазины, где работала мама, меня там все знали. Я крал там печенье, больше самоутвердиться хотелось. Брал шоколадки, лимонады, выходил с полной сумкой, мы вместе с друзьями это ели.

В 14 лет Максим уже учился в техникуме на главного механика. Ему в школе поставили условие: либо уходить в техникум, либо его оставляют на второй год. Сам мальчик хотел стать поваром, но папа сказал, что это не мужское занятие.

Отец окончил тот же техникум с красным дипломом. Всех моих товарищей поотчисляли, а меня оставили. Но я всё равно его не окончил, меня выгнали с третьего курса, потому что я директору надавал по лицу. Мне тогда казалось, что он со мной грубо разговаривал. Я его ударил при вахтёрше и гардеробщице. За это уже невозможно было оставить.

Отец Максима договорился, перевёл его на заочное отделение, но там подросток вместо однокурсников-ровесников увидел женщин и мужчин солидного возраста.

Я подумал, что это не моё. На тот момент я не видел необходимости в образовании. Я считал, что сам всё знаю, и у меня всегда были деньги, машины, квартиры, гаражи.

Курить травку парень начал в 13 лет. Первый раз употребил внутривенно — в 15. У Максима был сосед лет 45, который познакомил его со своими товарищами, они торговали наркотиками. В 13 лет Максим уже был "снабженцем" — покупал и приносил прямо пакетами.

Родители не замечали. Они в определённый момент начали доказывать друг другу, кто больше зарабатывает, мы с братом были предоставлены сами себе. Наша с братом комната была полностью завалена украденными вещами: шапками, телевизорами, шубами. Родителям было всё равно. В 15 лет у нашей дворовой компании уже было две или три машины, купленные на деньги, которые мы "накрутили".

О последствиях употребления наркотиков, о существовании ломки парень тогда не знал. Он видел, как колются старшие товарищи, и хотел стать таким же.

Мы не умели этого, не знали, как это делается, всегда хотели попробовать. Страха не было никакого, было только желание. Я только сейчас в процессе выздоровления узнал, что зависимости — это неизлечимая болезнь. Люди с болезнью зависимости не умеют испытывать радость, им обычная жизнь кажется серой и скучной. Сперва мне это давал спорт, я два раза в день тренировался, эндорфины вырабатывались, я радовался. Бросил тренироваться, у меня резко упал их уровень.

Дома Максим стал появляться периодически: принимал душ, переодевался и уезжал. Здоровья и энергии хватало, чтобы не спать по три-четыре дня и употреблять.

У меня доходило до десятков раз в день. Начав употреблять, я не знал, что бывает ломка. Вещество было всегда, его было много. Мы общались в таких бандитских кругах, где достать его было несложно. Это нарастало как снежный ком. Когда я употреблял, я чувствовал себя супергероем, был наглый и дерзкий, ничего не боялся. Я считал, что это моё.

"Зависимость обманула меня, стала забирать больше, чем давать"

Родители Максима впервые узнали о наркотиках в жизни сына, когда ему было 23 года.

Мы с братом, просыпавшись по утрам, употребляли в комнате, а шприцы прятали под подушку. Мама, меняя постель, нашла у нас у обоих, мы в газету заворачивали иглы.

На тот момент родители Максима не жили вместе, отец переехал к другой женщине. Они решили, что это из-за их развода, стали спасать детей.

Я сказал маме, что это только моё, брат не употребляет, и меня положили в наркологию. В следующий раз мы с братом вместе легли в больницу. После этого я 23 раза лежал в наркологии и 36 раз в дурдоме. 59 больниц у меня в общей сложности.

Первый раз попадать в больницу Максим очень боялся. Переживал,
что будет ломка.

Но я увидел людей, которые чувствуют себя так, как я при употреблении. И всё это официально, никто за это не ругает. По большому счёту, я больше манипулировал желанием излечиться. Я это делал больше для родителей, показывал, что я хочу побороть свою зависимость.

Когда мать и отец Максима расстались, парень сначала жил с мамой и "выжил" её мужчину, а потом переехал к отцу и "выжил" его женщину. Родители сошлись обратно.

Я на тот момент не думал об отце или матери, я опять преследовал свои цели. Хотел семью, считал, что для них так будет лучше. Через некоторое время я забирал отца на машине как-то вечером, мы ехали вдвоём. Он прямо расплакался и сказал, что он чувствует, переживает. Спрашивал, зачем я так поступил. Только тогда я понял, что наделал.

Многие товарищи Максима начали сидеть в тюрьме ещё с "малолетки". Он же впервые сел поздно — в 25 лет.

Кого-то посадили, кто-то умер. Стало страшно. Всё свободное время уходило на нахождение наркотиков. Зависимость обманула меня, стала забирать больше, чем давать. Я недавно ради интереса заказал свою выписку, у меня семь-девять судимостей. Сидел я три раза. Всегда по разным причинам: мелкая кража, потом квартирные кражи, потом угон автомобиля, мошенничество. Самое интересное, что 228 статья, которая связана с наркотиками, у меня только последняя судимость.

Попав в тюрьму, Максим не употреблял, там не было возможности достать вещество. Мужчина никогда нигде не работал официально, только несколько месяцев на предприятии отца. Всё остальное время он лечился или сидел.

Я пытался что-то доказать отцу, видя его успешность. Когда мне было хорошо, я от него открещивался, не желал признавать его заслуг. Как только мне становилось плохо, я сразу бежал к нему за помощью.

"Какой из меня родитель? Пьяный папа, лежащий на диване
в памперсе на подстилке?"

У Максима есть дочь, она живёт с матерью в Оренбурге, в этом году ей исполнилось десять лет. Мужчина не принимал участия в её воспитании ни дня. С её матерью они давно разведены.

Освободившись в последний раз из тюрьмы, я посчитал, что надо после себя что-то оставить. Решил, что или убьют, или умру, или ещё раз посадят. Никаких других перспектив я не видел. Решил оставить ребёнка. Я не думал о том, как его воспитывать и содержать. И я занялся поиском кандидатуры. Об истинных мотивах она не знает до сих пор. Она меня любила и любит, а у меня этих чувств не было и нет. Как только она забеременела, я сразу к ней охладел и всякий интерес потерял.

Родители Максима всегда хотели дочь, помимо двоих сыновей. Когда узнали, что будет внучка, они воспитывали её. Пока Максим исчезал и уезжал, бывшая жена жила с его родителями.

Я на выписку приехал забирать дочь в никаком состоянии. Рождение ребёнка и свадьба не остановили меня никоим образом. Обручальное кольцо я продал через неделю, как деньги на наркотики закончились. Я видел дочь со стороны, я какие-то корректировки, возможно, хотел внести в её воспитание, но я реально понимал, что ко мне никто не прислушается. Моё мнение ничего не стоит. Это меня ещё больше угнетало.

Недавно Максим впервые приезжал к дочке на день рождения, стал понемногу с ней общаться, помогать деньгами.

Мать дочери изначально не давала нам общаться. Говорила, что я их бросил. Хотя, может, это и правильно. Я одно время решил перейти на алкоголь, я так запился за год, что у меня отнялись ноги, у меня было три реанимации. Года полтора это продолжалось. В тот момент какой из меня родитель? Пьяный папа, лежащий на диване в памперсе на подстилке, потому что уже ноги отказали от алкоголя?

"Чем больше со мной цацкались, тем больше я наглел"

Максим был на реабилитациях в разных городах страны, но ничего не менялось. Он оставался трезвым только по дороге домой, а потом начинал заново.

Где-то в 2010 году я начал искать пути контролировать употребление. Каждый раз искал формулу. Я работал с психологами, но ни один из них не мог терпеть меня долго. Я пытался новое узнавать, хотел употреблять раз в неделю, но ничего не получалось.

Максиму помогла только программа "12 Шагов" (программа духовного переориентирования для зависимых). Когда он попал в реабилитационный центр в Барнаул, где её используют, начались изменения.

Я находился там девять месяцев и отчётливо увидел, что я творил и делал. Честно посмотрел на мотивы моих поступков. Надо было ещё и принять это всё в себе, я это принял. В употреблении ты боготворишь только вещество. Тебе плевать на семью, на чьи-то судьбы, на родителей, на принципы. Тобой управляет зависимость. Я хотел строить качественные отношения, нормальную семью.

Но мужчина настроил себе воздушных замков. Приехав с той реабилитации, он узнал, что девушка, с которой он встречался, изменила ему и живёт с другим человеком. В первый раз в жизни он понял, что упустил шанс вылечиться.

Я обзывал себя всеми словам и жалел, что наплевал на себя. Я просто хотел себя убить, но не хватало духа. Хотелось красиво и безболезненно. Я пытался устроить передоз, это было огромное количество раз. Но я не умирал.

Тогда Максим снова употреблял пять месяцев, но вернулся опять в ту же реабилитацию в Барнауле. И выйдя, впервые зацепился за трезвую жизнь в сообществе Анонимные Наркоманы.

Я понял, что у меня проблема не с веществами, а с тем, что я не умею жить без них. Я не могу просто поступать правильно. Программа помогла разобраться в себе, стать честным перед собой. В реабилитации ты в закрытом пространстве, ты обут, сыт и одет. За забором я боялся жизни, ответственности, людей. Когда приходишь на группу, впервые понимаешь, что ты далеко не индивидуален. Они делились опытом, я что-то брал себе, что мне отзывалось. Оставалось только сделать также. Я понимал, что это мне поможет.

Четыре года назад умерла мама Максима, оторвался тромб. Его разбудили ночью звонком, с утра он пришёл в себя и начал осознавать, что случилось.

Тогда, конечно, я дал себе разрешение на употребление. Я на тот момент не кололся в том количестве, как раньше. Я уже работал, было своё дело. Выпивал сильно. Когда мама скончалась, я снова начал употреблять. Я отлично помню, когда я приехал на похороны с похмелья, нашёл у отца дома алкоголь.

Выйдя в очередной раз с реабилитации в Барнауле, Максим побоялся возвращаться домой в Оренбург. 23 года он употреблял, там каждый двор, дом и собака напоминали о прошлом. На группе АН он встретил девушку из Калининграда, влюбился и уехал за ней.

Когда Максим первый раз посетил собрание, он увидел хорошо одетых людей и даже не поверил, что это наркоманы.

В этот раз сработало, потому что я понял, что я реально умираю. Отец дал понять, что это всё, я ему больше не нужен. Только тогда я начал думать, что делать. Чем больше со мной цацкались, чем больше велись на мои манипуляции, тем больше я наглел. Пока меня реально не выгнали, тогда я начал что-то предпринимать.

"Я был в жопе и ещё пытался там устроиться"

Сообщество стало единственным местом в мире, где Максим почувствовал себя по-настоящему нужным.

Я неоднократно задавался вопросом: для чего я остался жить? На мне 35 операций, я сколько раз находился при смерти и всегда выживал. Многие мои соупотребители давно мертвы. Для чего у меня сохраняется жизнь? Придя в сообщество, я понял. Тут ты бесплатно тратишь время, чтобы другим было комфортнее.

Максим понял, что был на дне, но не сожалеет о своей жизни, он искренне рад за тех, кто приходит лечиться в сообщество в достаточно молодом возрасте. Он считает их очень сильными.

У меня как-то были мысли, а чего я мог бы достигнуть, если бы я раньше начал выздоравливать? Знаете, поговорка была? Я был, извините за выражение, в жопе и ещё пытался там устроиться. Тут больше осознание необходимости что-то сделать. Если пытаться прекратить употребление, постоянно следуя одним и тем же путём, который не приводит к успеху. Чтобы получить другой результат, нужно совершать другие действия.

Сейчас Максим живёт и понимает, что перед ним всё открыто. Три года назад он даже за квартиру не умел платить, а сейчас у него высшее образование, любимая девушка и два своих бизнеса.

Я потерял столько здоровья. У меня были абсцессы, потому что я, не имея вен, внутримышечно употреблял. Разрезаны руки, ноги, ягодицы. Попытки сделать инъекции были в любое место, где видишь венку. Это чревато. Это и тромбофлебит, это и астма, это и ВИЧ-инфекция. Со всем этим я сейчас живу. И живу прекрасно, но это мне дорогого стоило, это огромная работа над собой.

Максим хочет быть успешным: занимается спортом, обливается холодной водой, исключил наркотики, алкоголь и бросил курить. Он не употребляет уже почти четыре года. Его брат в Оренбурге тоже бросил колоться и живёт нормальной жизнью.

Когда приходишь в сообщество, тебе не дают никаких обещаний. Зато появляется та надежда, что я тоже смогу жить трезво. До этого у меня её не было. Я реально довёл себя до того, что хотел умереть. Сейчас тот мой образ жизни кажется диким. Раньше я делал оговорки для себя, понимал, что могу сорваться, если у меня умрёт кто-то из близких. Допустим, отец, не дай бог. Но я увидел людей, которые проживали такое, и я понял, что не сорвусь.

Когда в АН приходит новичок, члены сообщества делятся своей историей. "Всегда хочется сказать что-то такое, чтобы человека зацепило, и он остался. Каждый из нас знает всю ту боль употребления", — рассуждает Максим.

Я не знаю механизм, почему группа работает. Как работает таблетка от головы, я понимаю, а это — нет. Это какая-то действительно помощь одного зависимого другому. Я пришёл в сообщество и никому не доверял. Я думал, что справлюсь сам. Когда понял, что это не так, я пришёл за помощью. Это работа и с гордыней, и со страхами, и с эгоизмом. Только здесь я понял, что с этим делать. Это меняет жизнь и переворачивает её с ног на голову.